Известие о беспорядках и уличных кровопролитиях в Кении в связи с фальсификацией результатов парламентских выборов подбросило израильского художника Коби Эльдада как на трамплине. Приземлившись, Коби забегал по мастерской, не находя себе места. Ящики с тщательно упакованными портретами членов кенийского парламента, отправленные художником три месяца назад на адрес африканского филиала берлинской галереи Арт Диллер, должны были вот-вот прибыть в Найроби, и может быть уже прибыли.
Грандиозное по замыслу и исполнению предприятие по возмещению материальных убытков, нанесенных Эльдаду романом с молоденькой красавицей из бедняцкого района Найроби, было под угрозой срыва. Идея создать портреты членов кенийского парламента и продать каждому из них его собственное изображение за пять тысяч долларов пришла ему в голову во время одной из поездок к возлюбленной. Наладить личный контакт с портретируемыми и обойтись без посредников оказалось невозможным. Галерея Арт Диллер затребовала треть от суммы сделки за посредничество, восемь тысяч долларов за рекламу вне зависимости от результатов дела и предоставила художнику по его просьбе фотографии всех членов парламента за дополнительное денежное вознаграждение.
Коби попытался подключить к своему проекту отдел по культурным связям с заграницей израильского МИДа, но не был понят. Кения, ответили ему, проголосовала против Израиля на последнем заседании ООН, и мы не понимаем, каким образом портреты кенийских парламентариев могут способствовать, как вы утверждаете, сближению между нашими странами, и кто кроме вас в таком сближении вообще заинтересован. Эльдада покоробила глухота чиновников к искусству, но впереди маячила серьезная прибыль, и неудача не погасила его энтузиазма. Контейнеры с портретами пришлось отправить морем и сэкономить на страховке. Но ведь сегодня суда не тонут, так что риск не велик, правда?
Приступая к работе, художник знал, чего хочет: портреты будут написаны сухой кистью в духе портретов советских вождей. Такие носили на первомайской и октябрьской демонстрациях вместе с лозунгами и транспарантами. Эти вещи сегодня продаются на аукционах Сотсбис за большие деньги и эксперты устанавливают их подлинность. Ушла эпоха, а портреты марксов-брежневых, как ни крути, определяли ее суть и стиль. Друзья порекомендовали дешевого « русского», специалиста по вождям, но тот успел зазнаться и требовал аванса до начала работы и полной суммы в пятьсот долларов за каждый портрет по окончании. Аванс он получил. Два самых важных портрета, президента и главы оппозиции, удались «русскому» на славу, ну прямо как живые, над остальными Коби Эльдаду пришлось корпеть самому.
Создавая галерею образов лидеров кенийского народа (политологи считают, что никакого кенийского народа нет и никогда не было, есть враждующие африканские племена, искусственно объединенные в государство-конгломерат), Коби ощутил неподдельный творческий экстаз. Он упивался примерами таких великих придворных живописцев как Веласкес и Гойя, обложил себя альбомами Домье, в свое время вылепившего тридцать шесть гротескных скульптурных портретов-миниатюр по числу членов французского парламента. Приобрел у букиниста «Торжественное заседание Государственного Совета» Репина. Не была забыта «Равенская мозаика», где непревзойденный анонимный мастер запечатлел императрицу Феодору со свитой. Художник достал где-то большую репродукцию «Коронации Наполеона» Жака Луи Давида и повесил ее у себя в мастерской. Ничего не помогло. Парламентарии получились все на одно лицо. Хоть криминалиста и близкую родню зови для опознания. Не помогали ни позументы, ни регалии, ни погоны, у каждого свои. Сдержанная и официозная сухая кисть была давно похерена и в ход пошел нервный пастозный мазок Ван-Гога – все напрасно. Делать нечего, пришлось снова приглашать «русского». Тот долго курил, ворчал, слонялся по помещению, разглядывал холсты, поскреб записанное полотно ногтем, полистал Репина, затребовал водки, выпив, источал отвратительный запах, склабился щербатым ртом, потом собрался и несколькими ударами кисти придал каждому портрету требуемое сходство. Его визит утомил Коби, и он раздраженно захлопнул за гостем дверь, пообещав ему сто долларов.
Что за люди? С такими зубами и с таким ивритом ты же, дорогой, тянешь на асоциального типа. Сам ничего не стоишь, кто же тебе заплатит за твою работу? Ты что, этого не понимаешь? Черта с два – не понимаешь, все ты прекрасно понимаешь: без зубов тебе легче выпрашивать пособия. Я – плати налоги, а ты – получай пособия! Хорошо хоть на этот раз он не стал делиться со мной своими первыми впечатлениями от Израиля. «Вышел я, мол, в Тель-Авиве на улицу и чуть в собачье дерьмо не наступил. Смотрю, всюду на тротуаре кучки собачьего дерьма. Куда я приехал? Это не важно, Сергей, говорю я себе. Важно другое – важно найти в себе еврея ».
Почему он по делу звонит в субботу и в Йом Кипур? Это так он ищет в себе еврея? Хорошо еще, я не пощусь в Йом Кипур, а если бы постился? Какого это человеку на голодный желудок слышать, что он должен деньги? Хуже арабов! Араб, он хоть свое место знает, а этот: «познакомь меня с богатой израильтянкой», тьфу ты! Да будь у меня на примете богатая израильтянка, я бы ее для себя приберег.
Для Коби и его коллег перепоручать работу «русским» было делом обычным. Несколько изящных скульптурных композиций, выполненных бывшим киевским анималистом по заказу приятеля Коби Надава, были выставлены в Музее Тель-Авива и вошли в музейные каталоги под именем Надава. Удачное сотрудничество на этом не кончилось. Надав: «Я скупил у него оптом работы, привезенные из России, и выставил их в галерее Миннет. Почему под его именем? Под моим. Мне очень удались эти вещи. Любое арт-действие можно представить как концептуальный процесс. Акт покупки, акт экспозиции в корне меняют природу этих в сущности не простых скульптур. В свете теорий постмодернизма не тот художник, кто исполняет, а тот, кто инициирует произведение. Мы живем в эпоху, где нет плагиата – есть цитаты без кавычек».
Надав ведет курс творческого мышления в художественном колледже ха-Мидраша. Начинал он как художник протеста – копировал на огромных холстах рисунки из палестинских книжек для детей : израильского солдата, отнимающего игрушку у арабского ребенка, того же солдата, разнесенного в клочья игрушкой, начиненной взрывчаткой. Критика приветствовала эти работы за их неоднозначность. «Сочувствует ли художник солдату- оккупанту или осуждает его и одобряет справедливую расправу над ним?» – писала газета левых интеллектуалов Ха-Арец. Подули иные политические ветра и стало модно осуждать солдата- оккупанта, а Надав, похоже сам того не осознав, превратился из художника протеста в придворного художника. Не он один обменял первородство бунтаря на чечевичную похлебку лакея. Целая плеяда молодых бунтарей претерпела эту весьма благодатную для кармана метаморфозу. Заграницей полюбился новый тип про-палестински настроенной израильской творческой интеллигенции. Режиссеры, писатели, художники с готовностью бросились поставлять востребованный и хорошо оплачиваемый товар.
Занятия Надава со студентами походят на дрессировку цирковых зверей. «Гоп, и ты запрыгнул внутрь! Ты состоялся! А не запрыгнешь сейчас, может быть, никогда не запрыгнешь. Гоп, и ты внутри! Вот он, вчера он был среди нас, а сегодня он «внутри» и его выставляют на бьеннале в Каселе». Кроме сеансов дрессировки курс состоит из раздачи полезных советов и нужных адресов.
В колледже был такой случай: старшекурсник заказал свою дипломную работу у первокурсника. Работа получила приз Музея Герцлии, затем – первое место на интернациональном конкурсе в Амстердаме и это открыло дипломнику зеленую дорогу в современное искусство. Сегодня его выставляют в крупных музеях мира, и работы ему продолжает делать все тот же студент, которого все зовут «первокурсником», хотя он уже закончил славное учебное заведение ха- Мидраша. Жаль парня, совсем сошел с рельсов – наркотики, депрессия, попытка самоубийства. Такой талантливый… Кто талантливый? Конечно, тот, кто сделал блестящую карьеру. А вы думали – неудачник? Все педагоги знают про этот случай, и когда Мириам Гамбурд, которая тоже там преподает, сказала на заседании дипломной комиссии, что считает случай неэтичным для учебного заведения, над ней так потешались, и поделом. После заседания (с ее слов ) коллеги подходили пожать ей руку за смелость, но что-то таких никто не заметил.
Фигуры у здания биржи видели? Их лепил бывший москвич. Его имени как никто не знал, так и не знает, потому что это произведение знаменитого израильского скульптора Офера Кабуди. Список можно продолжить.
Коби Эльдад не причислял себя к подобным ловкачам. «Тружусь как осел и, знаешь, набил руку, – делился он с приятелем – день – и пять тысяч долларов, еще день – и еще пять тысяч! И все ради моей любви к ней. Спрашиваешь, где она меня подцепила? Она пришла к нам убирать квартиру, а потом исчезла. Я знал, что она здесь в Израиле нелегалка, так вот, ее живо арестовали с дальнейшей депортацией обратно в Кению. Я бегал в тюрьму с передачами и сделал все, что смог, чтобы ее выпустили – черта с два. У моего отца друзья в верхах, старая гвардия, а у мамы все подруги в разных общественных правоохранительных организациях. Отец вмешаться отказался, он меня все время попрекает, что я транжирю семейные сбережения, а мама сказала, что никогда не видела мальчика, меня, то есть, таким влюбленным и села обзванивать подруг – не сработало. Рейчел отослали домой без права снова здесь появляться. Я – за ней в Найроби. Билет – тысяча семьсот долларов на три платежа без процентов, на пять – с процентами. Гостиница – еще две тысячи долларов. Страна нищая, но для туристов все втридорога. Остановиться у нее? Нельзя, не принято, чтобы у незамужней женщины останавливался посторонний мужчина. Но даже если бы можно – ни электричества, ни туалета. Какая там горячая вода? – лачуга из фанеры. Как в такой нищете могла вырасти красавица? Мордашка очаровательная, не черная, а молочного шоколада, фигурка манекенщицы, ноги подкачали немного – совсем палки, хотя это модно сегодня. Но даже с такими ногами она выдоила из меня немало денег. Ее мать ей насоветовала, пусть, дескать, тратит на тебя как можно больше. Когда мужчина вкладывает деньги в женщину, он начинает ощущать ее своей собственностью. Он же не захочет, чтобы его копилка досталась другому.
Я в нее много вложил, но молоденькие израильтянки такой красоты как правило не интересуются разведенными мужчинами моего возраста. Израильтянки очень прагматичны и знают себе цену. Они вообще знают точную цену всем и вся. За свои деньги я получил неплохой товар. То, что она негритянка из бедной страны и сама бедна как церковная мышь, кстати, она убежденная протестантка, значительно повысило мои шансы и определило ей цену, но я все-таки переплатил и это досадно. Бедная, ясное дело, но хоть долгов у нее нет – кто ей даст! Ее на порог банка не пустят. Иная израильтянка из приличной семьи может быть обвешана долгами как гирями, мало не покажется. С такой быстро ко дну пойдешь. Надо быть очень осторожным.
Я купил ей две коровы, чтобы было молоко – для семьи и на продажу. Оказывается, у них количество коров определяет общественный статус женщины. Одна корова родила теленка, вернее телочку, и с ней все в порядке. Рейчел тоже хочет от меня ребенка, девочку. А вторая корова дает очень мало молока. Визит ветеринара – пятьдесят долларов. Снова я плати. Чем меньше молока, тем больше денег я ей посылаю, но сколько бы я ей ни посылал, она шлет мне эсемэски «голодна». Эта прорва, ее родня, сжирает все мои деньги.
Во время моего первого визита в Кению она была со мной очень жесткой. Взяла и уехала на неделю к больному отцу в деревню. Я пригрозил ей, не оставляй меня одного, всякое может случиться. А она – отец болен, это долг. Я – твой долг, говорю. Не послушалась. Остался я один, спустился в бар, там меня склеила негритяночка проститутка, совсем девочка. У нее дочка пяти лет, негодяй- голландец заделал ей ребенка, а сам смылся. Я провел с ней ночь. Такая трогательная, ну прямо хорошая еврейская душа. Всего три слова по-английски знает, а всю свою жизнь рассказала. Она брала за ночь десять долларов, просто оказия! А за пять ночей предлагала ночь бесплатно – очень выгодно. В общем, как не сэкономить, ты меня понимаешь? Она так ко мне привязалась, рассказала мне о своем брате, мальчик хочет учиться, но год обучения стоит триста долларов. Я дал ей эти деньги. В конце концов если бы я здесь дома провел с проституткой столько времени, это стоило бы дороже. Так что я не прогадал. С тех пор она меня любит. Я посылаю ей деньги и, когда бываю в Кении, встречаюсь с ней. Ты думаешь, она вымогательница или любящая душа? И то и другое, говоришь. Идиотизм требовать от нее бескорыстия? Почему? Я ищу любви, я не хочу, чтобы меня любили из-за денег, тем более, что у меня их нет. Хорошо еще, что в кенийском парламенте 220 членов, но сейчас эти беспорядки. Подавить мятеж! Почему армия бездействует?! Нет, Рейчел ничего об этой, как ты говоришь, интриге не знает. Убьет соперницу? Ерунда. Такое бывает только в кино.
Сначала Рейчел не верила, что я хочу на ней жениться. Когда я позвонил ей и сообщил, что развелся, она была так счастлива, сказала, что хочет венчание в церкви. Я не могу в церкви, я – еврей. «А что такое «еврей»,– спрашивает. Ты же христианка, твой бог Иисус Христос – еврей. «Мне об этом никто не говорил, – отвечает, – мне говорили, что евреи его распяли». Тогда я рассказал ей о кровавом навете и о страданиях еврейского народа. «Этих людей, конечно, очень жаль, но почему из-за них мы не можем венчаться? Венчание – это так красиво, я об этом мечтала, я думала, ты израильтянин, а ты оказался евреем». В моем случае, говорю, это одно и то же. «Ты просто все время не хочешь того, чего хочу я».
Брак мы зарегистрировали в мэрии, здесь я не уступил, но свадьбу пришлось сыграть как она хотела. Не только всю ее родную деревню пришлось кормить, из соседних деревень набежала прорва. Одного риса – на триста долларов, овощей там всяких гору. Корову она купила на оптовом рынке крупного рогатого скота где-то в провинции. Корова шла на свадьбу два дня, чтобы быть съеденной. Оказалась очень вкусной. О том, чтобы свою корову, ну, ту, которую я ей купил и которая все равно не дает молока, зарезать и сэкономить на этом, не было и речи. Я, дескать, скупой и посягаю на ее статус. Три бочки чанги прикатили за мои деньги, одной мало.
Чанга – это что-то вроде самогона из кукурузы и сахара, только крепче, гадость страшная, в рот нельзя взять. Видел бы ты приготовления к свадьбе – этнографический фильм да и только! Стопы и ладони Рейчел разрисовали терракотой. И ты знаешь, что я тебе скажу – мне было очень кайфово! Вот оно, счастье, а я мог его никогда в жизни не узнать. Я – прямо Ротшильд, со всех сторон почет и уважение и красотка невеста льнет ко мне. Ни незнакомой близкой родни, ни троюродных теток, с их истеричными еврейскими чувствами и пожеланиями, ни тебе обязательных четвертей курицы на каждого гостя. Правда, «жирных» чеков в конвертиках тоже нет. Музыканты играли за харчи. Так старались, что даже без усилителей далеко было слышно. Свадьба обошлась мне по цене вечеринки с друзьями где-нибудь в ресторане в Тель-Авивском порту. Очень рекомендую негритянок. Могу познакомить с девственницей под гарантию. Нет, нет, не собираюсь я открывать брачную контору – хлопотно, я вот жду известий, как там приплыли мои картины в порт Момбаса, а оттуда еще по суше через всю страну – в Найроби. Эти выборы сильно спутали мои карты, оппозиция меня подвела – выборы, дескать, сфальсифицированы. А я считаю, что нет! Менять состав парламента?! А куда я дену портреты бывших членов парламента? Ну, введите в парламент новых людей, я согласен написать их портреты. Вчера приходил «русский», интересовался насчет работы. То, что выбрали президентом Мваи Кибаки второй раз – это замечательно. Он, пустили слухи, ставленник Америки. Какая мне разница, чей он ставленник, раз его портрет очень здорово вышел. Кибаки обязательно его купит.
Убит Дэвид Тото, член парламента от оппозиции, застрелен, передавали, в Эльдорете на западе страны. Я заготовил портреты нескольких оппозиционеров, но его – не успел, так что, не велика потеря. Заготовил, конечно, портрет главы оппозиции Райлы Одинга, он – очень амбициозный политик. Обязательно купит. Его портрет я хотел бы оставить у себя как лучший, я поднялся в нем до уровня настоящего искусства, но мне это не по карману.
Ты только послушай, как я намучался после свадьбы. Вернулся я один полтора года назад и по сей день добиваюсь разрешения израильских властей на въезд в страну моей жены. Вы, говорят мне в министерстве внутренних дел, привезете ее, а потом она будет на вас работать. Ваш брак фиктивный – и все тут. Вы все декларируете законный брак, а потом эксплуатируете этих женщин. Мы этот сценарий наизусть изучили. Мы с этим боремся. Она – человек, несмотря что черная. Вам предстоит отдавать долги, вы взяли несколько банковских ссуд. Вот она и будет на вас работать за то, что вы устроили ей въезд в Израиль. На нее заведено дело в полиции, она была выдворена отсюда без права въезда в страну. Такие платят за брак больше обычного. За сколько вы на ней женились? По любви? Сексуальные услуги иногда входят в сделки такого рода. Это нам известно. Вы вот тут ее подписали, что в случае развода она отказывается от любых претензий к вам: претензий на вашу недвижимость, на алименты, если родятся дети. Такая подпись как раз и говорит о фиктивном браке. Брак с израильтянином стоит от трех до пяти тысяч долларов. Несколько лет она отрабатывает долг и расплачивается с «мужем ». С чего вы живете? Вы называете себя свободным художником. Нет такой профессии. Слышали о статье «торговля живым товаром »? Правильно, проституции в Израиле нет, но налоги с нее поступают огромные, а стране нужны деньги, страна воюет. Не горячитесь, не горячитесь, никто не делает из вас сутенера, никто вас не оскорбляет. Мы не хуже вас знаем, что африканки работают по уборке помещений и проституцией как правило не занимаются. Там в основном русские, украинки, молдаванки. Мы думаем, что нам сойдет с рук то, как мы с ними обращаемся? Мы не задумываемся о том, что они вернутся домой ярыми антисемитками, и по праву! Мы ведем себя так, как будто Бог нас не видит.
Что касается филипинок, то они – по уходу за стариками. Самая грязная работа им нипочем: моют задницы, подтирают блевотину, и счастливы, что хорошо устроились. Как только подопечный умирает, их немедленно вышвыривают из страны – таков закон. Поэтому они очень старательно за стариками ходят, иногда продлевают им жизнь на много лет, чудеса гериатрии творят, безнадежных с того света возвращают – только бы подольше здесь остаться. Им хорошо платят. Хотите анекдот? Собираются девяностолетние на встречу одноклассников. Каждого привозит в инвалидной коляске его филиппинец или филиппинка. Один старик говорит другому: слушай, я что-то не припомню, чтобы в нашем классе училось так много филиппинцев. Ха, ха, здорово! Почему вы не смеетесь?
Она тоже там в Кении добивается выезда. Каждый шаг – взятка. А они хотят, чтобы я смеялся! Каждый документ – пятьдесят долларов и будет готов через две недели, хотите получить его на месте – с вас еще пятьдесят долларов. Сколько денег она из меня этими взятками вытащила, как я могу проверить, что пошло на взятки, а что ее родня прорва ненасытная сожрала? Сколько она из меня выдоила! Я тебе коров купил – их дои! На мне ссуды, на мне алименты, на мне пластинка для выпрямления зубов для дочки за две тысячи долларов на семь платежей. Моя квартира осталась бывшей жене, сам живу в мастерской, машина тоже ей осталась, дети – тоже ей, и еще она выклянчила двадцать тысяч долларов единовременным платежом. А почему, ты думаешь, она согласилась на развод? Но я не испытываю к ней влечения, а с тех пор, как она отпустила седую прядь, прямо с души воротит. В мастерской – это временно. Я наследую две квартиры в центре Тель-Авива, они пока еще не мои, эти квартиры. Родители живы, слава Богу, а недвижимость – самая надежная инвестиция. Со времен провозглашения государства квартиры только и знают, что расти в цене. На пороховой бочке сидим, а они себе растут, так что родители пусть будут здоровы. Потому что нет у человека никого ближе родителей.
Контейнеры с портретами, отправленные Коби Эльдадом, благополучно прибыли в Найроби в тот момент, когда, как сообщали СМИ, «волна насилия захлестнула страну». Кровавые беспорядки начались с объявления оппозицией результатов только что прошедших парламентских выборов сфальсифицированными. Вышло так, что второй по численности в Кении этнос луо, представляемый оппозицией, не получил мест в парламенте и оказался отстраненным от управления страной (кандидат на пост президента США Барак Обама тоже луо, но это просто к слову). Власть полностью захватил этнос кикуйю, что означает «многочисленные». Западные провинции заселены в основном луо, которые, требуя соблюдения демократических норм, принялись расправляться с кикуйю, изгонять их из домов, жечь дома и угонять скот. В Эльдорете кикуйю собрали около ста детей и женщин в христианской церкви – там, им казалось, они будут вне опасности. Луо сожгли церковь вместе с детьми.
Толпа возмущенных кикуйю выглядит так, как будто она разграбила богатый этнографический музей. Люди вооружены граблями, топорами, орнаментированными предметами неизвестного назначения, деревянными мечами, заостренными палками, ножками столов с гвоздями и … инструментами для обрезания. Кикуйю практикуют обрезание, но здесь они применили его как изощренную казнь. Десятки луо были насильно обрезаны, а точнее – кастрированы, и скончались от потери крови. В провинции сторонники оппозиции применяют лук и отравленные стрелы. Раненые валяются на обочине дорог и на городских тротуарах, стонут, истекают кровью. Никто не оказывает им помощи. Телекамера скользит по лицам и телам несчастных: молодой негр с перерубленной топором ногой, женщина пытается оттащить с дороги в сторону труп мужа, мальчик лет семи плачет возле раненой матери и зовет на помощь, какие-то люди проходят мимо них обыденным шагом. Эти кадры жестоки и завораживают – глаз не оторвать от экрана. На срочном заседании ООН говорят об опасности геноцида и гуманитарной катастрофы в Кении.
Первый контейнер распечатал для таможенного досмотра один из луо. Он кипел гневом, жаждой демократии и кровной племенной мести. Убийство члена парламента от оппозиции Дэвида Тото в Эльдорете и кровавая расправа с законодателем-оппозиционером Мугабе Уэром спровоцировали волнения в бедняцких районах Найроби, и он видел себя среди повстанцев. Гнев душил его, руки чесались и только долг перед многочисленной семьей, живущей на его жалование, удерживал таможенника на нестерпимо скучной сейчас работе. Луо ослабил гайки, оттянул на себя крышку ящика и остолбенел – из темного нутра на него в упор смотрел ненавистный президент Мваи Кибаки.
Лицо президента размером два метра на метр восемьдесят, тщательно прописанное маслом, лоснилось и совершенно живые глаза смотрели высокомерно. «Вот ты где скрываешься, ставленник! Тебя ищут повсюду, говорят, ты удрал в Штаты, а ты здесь!» Обалдевший луо кинулся на президента и стал дырявить и кромсать его глаза отверткой и бить молотком по лицу. Искалеченный лик врага – последнее, что он видел в жизни. Удар тупым предметом по затылку – и луо завалился вперед в продырявленные останки Мваи Кибаки. Набежавшие отволокли его в сторону и тотчас забыли о нем. Несколько кикуйю вытащили на свет божий поврежденный лик мартира, исколотого как святой Себастьян стрелами, и вслед за поруганным президентом из ящика вылезла наглая физиономия ненавистного главы оппозиции Райлы Одинга. Кикуйю было много и они в мгновение ока раскромсали его в лохмотья. Один яростный сторонник вновь избранного президента и ненавистник его соперника оторвал себе лоскут холста с мясистыми губами лидера оппозиции и прикладывал его к своему заду, сопровождая действие звуками поцелуев и другими не столь невинными звуками, другой плевал оппозиционеру в вырванный глаз, третьему кикуйю досталось только ухо, да и то в профиль, зато с большим куском фона в придачу. Он оттащил ухо в сторону за ангар, чтобы не мешали, и старательно вбивал в него кол. Тем временем группа таможенников тащила куда-то другой запечатанный ящик, отстреливаясь на ходу. Ящиков было много и в каждом прижатые лицом к затылку впереди упакованного стояли коалиция впритирку с оппозицией, но коалиция преобладала.
Когда подоспела новая массовка, поле боя представляло из себя мешанину из кусков холста, переломанных деревянных подрамников и свежих трупов. Фрагменты лиц членов кенийского парламента были запятнаны кровью и вывалены в грязи.
Подоспевшие состояли из кикуйю и им повезло. В следующем ящике они обнаружили сплошь своих людей, кроме убитого накануне законодателя Мугабе Уэра. Несчастному пришлось погибнуть вторично. Кикуйю подняли спасенные портреты над головами и понесли их как портреты руководителей партии и правительства на советской демонстрации. Шествие ширилось, в него вливались новые люди, колонна полнилась и над ней плыли лики народных избранников, а впереди всех – побывавший в бою раненый, но живой лик вновь избранного законного президента. Осаждаемые бедняцким мятежным элементом из района трущоб Кибера, кикуйю прошли под барабанный бой по всей столице, оставляя убитых по сторонам шествия. День вошел в историю Кении как «День большого перелома». Страсти достигли апогея и пошли на спад.
Конфликт помог уладить самолично прибывший в Найроби бывший генеральный секретарь ООН Кофи Аннан. Он способствовал формированию нового кабинета министров, в котором пост премьера достался Райле Одинга, а пост президента был закреплен за Мваи Кибаки. Аннан убедил Одинга отказаться от демонстраций и перенести прения в парламент.
Ни одного портрета ни на следующий день, ни вообще никогда найдено не было. Галерея Арт Диллер за грузом, отправленным из Израиля на ее адрес, не явилась и никаких претензий не предъявила. Вместе с портретами исчез депутат парламента Кихара Мванги. Ходят слухи, что его похитила секта Мунгики, которая сдирает с пленников кожу.
В районе отелей, где останавливаются туристы, был найден труп молодой женщины. Одни говорили, что это проститутка и у нее дочь от голландца, другие – что не от голландца, а от француза, и не дочь, а младшая сестра, но все сходились в том, что она принадлежала к племени камба, которое не имело кандидата в парламенте и в беспорядках участия не принимало.
Кения не успела еще сойти с первых газетных полос, как мировая пресса забыла о заживо сожженных детях и заговорила об убытках в миллиард долларов, нанесенных туризму и знаменитому кенийскому экспорту живых цветов.
В природном Парке Озеро Накуру появился на свет детеныш черного носорога. Это исчезающий редкий вид носорогов. Новорожденный получил кличку «Кофи Аннан» в благодарность бывшему генсекретарю ООН за помощь в разрешении острого политического конфликта.
Матерый колдун из Момбасы призвал мародеров вернуть награбленное и пригрозил ослушникам смертью – и действительно, у грабителей сразу начались проблемы со здоровьем. Так что появилась надежда, что портреты отыщутся. Обязательно отыщутся!
Журнал «Звезда», 2/2010