Русский портрет от Путина до Распутина
Так и не иначе названа Выставка русского портрета за последние 120 лет в Тель-Авивском музее искусства. Беседу с куратором музея доктором Дороном Лурие ведет доцент Академии искусств Бецалель Мириам Гамбурд.
Мириам. 17 марта в Лондонской Национальной портретной галерее открылась выставка русского портрета «Россия и искусство: эпоха Толстого и Чайковского» из Третьяковской галереи. Выставка охватывает период с 1867 по 1914 годы и является ретроспективой по замыслу. Хронологические скобки Тель-Авивской выставки несколько смещены — это последние 120 лет русского портрета из израильских музеев и частных собраний. Среди участников обеих выставок встречаются и общие имена, такие как Валентин Серов и Илья Репин. Наша выставка открылась за две с лишним недели раньше лондонской. Повлияла ли на Ваше решение взяться за столь непопулярную в Израиле тему как русский портрет выставка в Лондоне?
Дорон Лурие. О, портрет сегодня – горячий жанр. Полтора года назад я ничего не знал о готовящейся в Лондоне выставке. В Израиле кипели страсти вокруг продажи на аукционе Кристис портрета Марии Цетлиной кисти Серова из коллекции Музея русского искусства им. Марии и Михаила Цетлиных в Рамат-Гане за 14 с половиной миллионов долларов. Вот ведь что оказалось: в Израиле находятся ценнейшие произведения русских мастеров, имен которых не то что широкая публика, но и специалисты не знают и их наследием не интересуются. Зачастую, шедевры хранятся в неподобающих условиях. Тогда я и пришел к директрисе нашего музея и предложил свою идею. Я подумал о прекрасных портретах, которые томятся в запасниках, не надеясь на встречу со своим зрителем. В отличие от лондонской выставки, где все произведения привезены из Третьяковки, на нашей представлены экспонаты из Музеяев Петах-Тиквы, Эйн Харода, Музея Израиля в Иерусалиме и Музея русского искусства Рамат-Гана и из частных израильских коллекций. В процессе подготовки выставки передо мной открылись удивительные богатства!
М.Г. Мы еще вернемся к этой очень интересной теме. Вернисажа не было, каталог издать не удалось, информация о выставке скудная, имена громкие, соседство произведений одиозное. Шагаловский еврей и портреты Путина, Маркс-Ленин- Сталин и Ахад Ха-Ам, прелестная лирическая бронза Осипа Цадкина и устрашающая голова Ленина из тонированного гипса… и сионистский лидер Шмариягу Левин в псевдо кубистической манере. Мне не приходилось лицезреть ничего подобного. Каким образом Вы подбирали экспонаты? Не побоялись ли Вы часом, что русскоязычная публика снесет двери Тель-Авивского музея, прослышав о вернисаже, как это случилось недавно на выставке Валентина Серова в Москве?
Д.Л. Такой успех – мечта любого музея! Вернисажи я не люблю — публика толпится, искусства никто не видит. Что касается каталога, то из-за отсутствия бюджета мне было предложено повременить с выставкой год – другой пока появятся деньги или открыть выставку сейчас, но без каталога. Я выбрал второе. Участников я разделил на несколько групп, условно, разумеется. Это еврейские художники из черты оседлости, которые направили свои стопы в Западную Европу и там остались: Марк Шагал, Хаим Сутин, Осип Цадкин жили в Париже, Леонид Пастернак — в Германии, а умер он в Англии в Кембридже. Алексей фон Явленский — в Берлине. Александр Архипенко эмигрировал в Америку и там состоялся как скульптор. К слову, в нашем музее – одна из лучших в мире коллекция Архипенко. Другая группа – это те, кто приехал из России в Эрец Исраэль: Иосиф Зарицкий, Хаим Гликсберг, Пинхас Литвиновский, Иосиф Констант, Лея Никель. К третьей группе я бы отнес тех, кто большую часть своей жизни прожил в России, такого крупного русского художника как Илья Репин, да и Валентина Серова, хотя я повторяю, классификация условна. Родители Серова были евреями, принявшими крещение в Лютеранство – так поступали евреи для того, чтобы получить вид на жительство в Москве и в Петербурге. Вашего отца Моисея Гамбурда я бы не отнес ни к одной из этих групп, может быть, объединил бы его с Робертом Фальком, который вернулся в Советский Союз из Парижа. Гамбурд родился в Бессарабии в религиозной еврейской семье, он окончил Королевскую академию искусств в Брюсселе, затем жил в Хайфе и, не найдя своего места в Эрец Исраэль, в 1935 году вернулся сначала в Бухарест, а затем в 1940-ом – в Кишинев и оказался в Советском союзе. Вы, Мириам, наверное, очень сожалеете об этом его поступке?
М.Г. Нисколько, Дорон. Ведь вернувшись, он женился на моей будущей маме и так я появилась на свет.
Д.Л. «Портрет жены художника Евгении в черной шляпе» Гамбурда – одно из примечательных произведений на выставке. Как только я его впервые увидел, вопросы табели о рангах отошли на задний план. Я понял, что передо мной прекрасный художник, недостаточно известный израильскому зрителю. Я не ошибся – портрет Гамбурда оказался на своем месте. У него сильная аура, такой обладают настоящие шедевры. Законы иерархии в искусстве не такие уж незыблемые законы, чтобы их неукоснительно соблюдать. Напротив, переоценка ценностей – важная часть художественного процесса. Судьба наследия Моисея Гамбурда – тому пример. Спустя несколько десятилетий после его гибели обозначился острый интерес к его творчеству. Не так давно четыре ранние работы мастера пополнили коллекцию Третьяковской галереи, а полтора года назад в Музее русского искусства им. Марии и Михаила Цетлиных в Рамат-Гане прошла выставка Моисея и его жены Евгении Гамбурд, которая тоже была художником. Той самой Евгении, портрет которой в черной шляпе представлен на выставке.
М.Г. Пресса, похоже, в оторопи. Как иначе Вы объясните ее молчание? Много лет ей талдычили, что мессия приходит из Америки. Я преподавала рисунок (портрет и обнаженную натуру) и скульптуру почти тридцать лет в ведущих учебных заведениях страны и у моей деятельности был подпольный привкус. Когда меня спрашивают, трудно ли было, правдиво отвечаю, это как плыть против течения. Образованный израильтянин в лучшем случае знает, что существует прославленная русская икона и русский авангард. Все остальное не хорошо и не плохо — его просто нет. Вы дерзнули доказать обратное. Журналисты и критики не оснащены ни методом, ни критериями, ни знаниями – откуда им взяться, если русский портрет нигде не изучается — чтобы писать о Вашей выставке. Вот они и молчат.
Д.Л. Совершенно не согласен с Вами – писать можно о любой выставке и никакие особые инструменты для препарирования здесь не нужны. Может быть, критики считают выставку недостаточно современной, не все ведь знакомы с любимым мной постулатом философа Жака Деррида о том, что постмодернизм не отрицает традицию в угоду новому, а предполагает соседство традиции рядом с новым. Будем ждать – напишут еще…Впервые в Музее я поместил рядом и ивритской и английской аннотацию к выставке и на русском. Мы собрали всех русскоязычных смотрительниц залов, провели экскурсию специально для них, угостили их кофе с булочкой за счет Музея и потом спели вместе знакомый им с детства Интернационал, я – на иврите, они – на русском.
М.Г. Лондонская выставка гомогенна, тогда как Тель-Авивская изобилует разнообразием стилей и манер под стать эпохе. Академизм плюс импрессионизм, экспрессионизм, реализм, сюрреализм и соцреализм. Иначе как соцреализмом огромные головы на общем подиуме в центре зала не назовешь. Даже голова сионистского лидера Шмарьяху Левина скульптора Зеева Бен-Цви похожа на Ильича как близнец-брат. Подобные этим подавляющие все вокруг скульптурные портреты вождей были обязательным атрибутом всех советских выставок моего детства. Я предпочла бы видеть в них пародию, но они устрашающе всамделишны. Зачем Вы выволокли их на свет божий?
Д.Л. Эти портреты с большой достоверностью передают тяжелое дыхание эпохи. Выставка не дидактична, она событийна. Молодое поколение израильтян, не знакомое с советской реальностью, вероятно при виде их испытает шок, и такое эмоциональное потрясение не менее важно для знакомства с эпохой, чем изучение истории. Голова Ленина, заметьте, пострашнее тех, канонических, портретов вождя, что выставлялись в Союзе. И еще одно неканонизированное изображение Ленина, посмертное, рисунок Евгения Кацмана из коллекции Михаила Гробмана. Куда как интересней чем сам рисунок росчерк-резолюция Дзержинского на полях – «отклонить», то есть – не канонизировать. Анонимные плакаты вождей пролетариата тоже позволяют почувствовать время и я с удовольствием включил их в экспозицию. Скульптурный портрет Григория Распутина, изваянный с натуры ! Наумом Аронсоном, к примеру, вполне благообразен. Евреи не видят в старце демоническую личность, напротив, Распутин заступился за Бейлиса, обвиняемого в ритуальном убийстве христианского мальчика. Он утверждал, что употребление евреями крови при выпечке мацы – ложь, а к его голосу прислушивались. Позируя Аронсону, Распутин как раз затеял издать свои воспоминания, значит, осознал себя исторической личностью. Бронзовый бюст Распутина приобретен первым мэром Тель-Авива Меиром Дизенгофом специально для нашего Музея.
М.Г. Согласна с Вами, Распутин вполне благопристоен, чего не скажешь о Путине Реувена Купермана, нарисованном цветными карандашами. Бывает, злая карикатура больше похожа на прототип, чем его собственное отражение в зеркале. На Вашей выставке, как и на Лондонской, важен не только художник, но и персонаж, изображенный на портрете. Кто они, эти лики, любимые согражданами?
Д.Л. В создании портрета как известно участвуют художник и портретируемый. Да, портретируемый немало важен, особенно если это личность значительная. Основатель Академии Бецалель профессор Борис Шац мечтал о галерее портретов «Великих во Израиле». Есть в этой идее патриотический идеологический тон, и в выставке, привезенной Третьяковской галереей в Лондон можно уловить национальную гордость. На Тель-Авивской выставке тоже немало изображений выдающихся личностей, здесь поэты Шауль Черниховский и Хаим Нахман Бялик Леонида Пастернака, и Ахад ха-Ам, и скульптор Батья Лишански, но есть и портрет Вашей, Мириам, скромной мамы – и он ничуть не хуже портретов знаменитостей. Или, еще один пример, двойной портрет родителей жены Менахема Шеми – пожилых людей из местечка, ничем особым не примечательных. Кстати, Бялику было не безразлично, как его изображают, он завидовал Черниховскому, в чем сам и признавался, обладавшему монументальной статью, пышными усами и густой шевелюрой, так, мол, должен выглядеть настоящий национальный поэт, тогда как сам Бялик был лыс и с брюшком, и в лучшем случае походил на чиновника банка, а то и вовсе на хозяина кошерной мясной лавки. Примечателен портрет Исаака Левитана из Музея Израиля кисти Александра Шурыгина, известного только специалистам. Сколько сефардской грусти в облике великого русского пейзажиста! Мало кто знает, что Левитан обещал своему отцу, что не станет нарушать религиозного запрета на изображение человека, и так русская живопись получила своего лучшего пейзажиста, «поэта земли русской», как назвал его Сергей Дягилев. Документален, что не умаляет его художественного значения, рисунок углем Репина, поясной портрет скульптора Марка (Мордехая) Антакольского. Экспозицию открывает выполненный сангиной портрет Марии Цетлиной Александра Яковлева из той самой печально известной коллекции, подаренной государству Израиль самой госпожой Цетлиной. Есть и портрет-рисунок Анны Цетлиной, свекрови Марии, выполненный Валентином Серовым. На выставке Хаим Сутин представлен портретами, которые могут оказать честь крупнейшим музеям мира.
М.Г. Сильный еврейский акцент у Вашего Русского сказа.
Д.Л. Мне всегда казалось, что русские евреи — закваска, заставляющая бродить и пениться русскую культуру. Может быть для Вас эта сентенция банальна, но мне было важно донести ее до израильтян, мало знакомых с ней.
М.Г. Ныне здравствующие израильские классики русского происхождения Михаил Гробман и Ян Рейхвергер, относящиеся к различным направлениям в современном искусстве тоже представлены на выставке. Но вернемся к найденным Вами в процессе подготовки выставки богатствам.
Д.Л. Я не нашел ничего нового, все, как я уже говорил, прозябало в подвалах музеев и в запасниках или ждало своего часа в частных коллекциях. Почти половина подготовленных мной произведений не вошла в экспозицию, не поместилось. Мы подготовили две работы Гамбурда, но смогли показать только одну. Я пересмотрел множество работ таких сильных художников как Мане Кац, Иссахар Рибак, Ицхак Файлас, Изак Мильчин (он погиб в Аушвице), Рахель Коган (Рахиль Вениаминовна преподавала в Мухинке, ныне Академии им. А.Л.Штиглица, где я училась во второй половине шестидесятых. М.Г.), которым еще предстоит прозвучать. Показ русского портрета в Музее Тель-Авива и огромный интерес к творчеству Серова не может не затронуть общинные амбиции в Израиле, между тем в мире искусства время от времени волна поднимает имена и явления, мы говорили о переоценке ценностей на примере Моисея Гамбурда. Прерафаэлиты еще недавно считались китчем и плохим вкусом, и многие музеи распродали их, а теперь сокрушаются. Густав Климт очень востребован через несколько десятилетий после кончины, такие гиганты как Рембрандт и Вермеер – через два столетия. Но искусство – явление культуры, а не стихия, а значит, всем заправляют люди. Куратор музея может инициировать процесс и направить его, но может и потерпеть неудачу.
М.Г. Почему в названии выставки Вы поменяли местами имена Распутина и Путина? Эпоха все-таки начинается не с Путина и им, надо надеяться, не закончится. В этом есть какой-то смысл?
Д.Л. Так мне кажется благозвучней. Первоначальное рабочее название выставки — «Русская голова». На иврите получается удачная двусмысленность: русский образ мысли и изображение русской головы, то есть портрет. Иврит очень любит такие игры. Но мы побоялись обидеть зрителя. Тогда я пошел от названия книги Меира Шалева «Русский роман», так получился «Русский сказ». Название можно понять и как взгляд из настоящего в пошлое, и еще — обратная перспектива была существенной составляющей художественного метода иконописцев. Итак, выставка – это обзор русского портрета за 120 лет в обратной перспективе.
8.5.2016